Чиновничий беспредел в Аджимушкайском музее

13 октября 2012 года в 19:54

В продолжение темы чиновничьего беспредела в Аджимушкайском музее. Письмо моего друга и коллеги. Публикую по его просьбе.

Последняя экспедиция «Аджимушкай», или «герой» нашего времени.

Всем, всем, всем! Всем народам Советского Союза.… С таких слов в июле 1942 года открытым текстом начал своё обращение к советским гражданам командир гибнущего, задыхающегося от газов, но не сдающегося в плен гарнизона Аджимушкайских каменоломен Павел Максимович Ягунов. С таких же слов хочу начать и я. Как писал в своей посмертной записке ещё один, не безызвестный участник легендарной обороны: «Я не большой важности человек…». Я тоже, человек не большой важности, но в той ситуации, которая сложилась сейчас молчать больше нельзя, да на это у меня и права нет, права молчать.

Я хочу обратиться к тем, кого, вопреки всему, не захлестнула всеобщая волна деградации и морального разложения так агрессивно навязываемая нам сверху. К тем, для кого слово «память» это не набор условных и безусловных рефлексов, а нечто более значимое. К тем, кто несмотря ни на что, всё ещё остался в светлой памяти и трезвом уме. Но, прежде всего, я хочу обратиться, к своим соотечественникам, к Керчанам.

Мне кажется, что каждый коренной житель города-героя Керчь знает, что такое Аджимушкай. Но не каждый знает, что, начиная с 1972-го года, в подземных выработках этого посёлка ежегодно проводятся военно-археологические экспедиции, нацеленные на поиск архива штаба подземного гарнизона, на установление подлинных событий и имён советских солдат, павших в боях за Керчь. Тем более, мало кто знает что юбилейная – сороковая - экспедиция могла не состояться, а состоявшись, скорее всего, стала последней, то есть завершающей, и причина этого вовсе не в том, что подняты все завалы, исследованы все самые отдалённые штольни, найдены все документы. Причина, как это ни странно, в другом. Об этом и нужно рассказать!

В этом году экспедиция началась не как обычно – первого, а четвёртого августа. Двадцатого разъехались по домам последние её участники, а уже 23 августа начальника экспедиции, Симонова В.В. руководящего отделом истории Великой Отечественной войны и являющегося заместителем директора КИКЗ по научной работе поставили в известность в том, что он уволен. Повод для увольнения – использование труда несовершеннолетних. Повод конечно «серьёзный». Но, как известно, повод и причина это абсолютно разные вещи, порой даже диаметрально противоположные.

Причина же в следующем. Как известно, Музей истории обороны Аджимушкайских каменоломен является наиболее посещаемым объектом Керченского заповедника, и, вследствие этого, и самым прибыльным. До последних событий я над этим даже и не задумывался, но как оказалось, некоторым другим людям этот факт покоя не давал. Одним из таких людей, как позже выяснилось, является некто Перепилицин Михаил Александрович, из уст которого и на Симонова и на мою голову за последние года полтора вылилось столько дерьма, что не ответить на эти выпады просто нельзя. Я не стану прибегать к его «крысиным» методам и скажу всё в открытую.

Когда глубокоуважаемый Михаил первый раз появился у стен администрации музея, никто о нём ничего толком не знал: участник войны в Афганистане, предприниматель, содержит платный туалет на набережной, впечатление производит самое благоприятное. Тогда же Михаил предложил открыть платный туалет и в Аджимушкае. Это было как нельзя кстати, старый туалет во времена перестройки обветшал и разрушился, а туристы постоянно жаловались на его отсутствие. А потом пошло как в старой сказке – «Не хочу быть обычной крестьянкой… » Появилось увенчанное георгиевскими лентами и красными звёздами «кафе», потом «выставка оружия», «взлёты и падения» которой стоят отдельного разговора. В начале лета 2012 года Миша уже открыто, правда не перед сотрудниками заповедника, а перед своими работниками и торговцами сувенирами заявлял, что с ним нужно дружить, так как он будущий директор музея. Вот так! Ни больше, ни меньше! Конечно же, стоит ценить такой скачок в карьере, такое дано далеко не каждому.

Когда в Мишину светлую голову пришла идея возглавить Музей истории обороны Аджимушкайских каменоломен сказать сложно, но судя по тому, как развивались события, это произошло в тот момент, когда прежнего директора КИКЗ по непонятным причинам убрали и назначили нового. Тут уж можно только гадать, но ничего сложного в планах Михаила я не вижу, тут характерное мышление человека с животным типом психики, просчитать которое можно до последней его отрыжки. Вот, например, самая короткая логическая цепочка: музей – касса – моё! Тут он и стал проявлять усердие, пользуясь тем, что новое руководство об отделе истории Великой Отечественной войны, и об Аджимушкае, ничего не знает, и видимо знать не хочет. Первая шишка попала на мою голову: «Симонов сотрудничает с Мамулем! (Мамуль – это моя фамилия), а тот, так чернее всех чёрных, самый главный чёрный археолог! Копает «антику» и вместе с Симоновым продаёт».

Что я могу ответить. Да, я с детства интересуюсь историей моего города, особенно в период Великой Отечественной войны, в двенадцать лет начал самостоятельно производить раскопки, которые по понятным причинам носили незаконный «чёрный» характер, в четырнадцать лет первый раз попал в поле зрения правоохранительных органов, в пятнадцать – первый обыск. В 1998-ом году случай занёс меня в легендарную экспедицию, и, проработав в ней три дня, я понял – это МОЁ! С тех пор я ни разу, несмотря ни на какие обстоятельства, не пропустил ни одного сезона и всё своё усердие отдавал Аджимушкаю. В «чёрных» раскопках меня можно обвинять и сейчас, я постоянно бываю в степях, жить без этого не могу и не хочу, и те, кто должен об этом знать – знают. Но никто не сможет упрекнуть меня в том, что я спекулирую военными раритетами, все советские награды, все предметы по которым можно было бы идентифицировать личность погибших людей, будь то советский солдат или солдат противника, все предметы, представляющие историческую и музейную ценность, я до последнего момента нёс в музей. И я точно знаю, что попадали они в фонды КГИКЗ, а не на продажу, как утверждает Миша. Мои поступки постоянно вызывали насмешки «коллег», но я верил, что всё это делается для истории. «Антикой» не интересуюсь вовсе, считаю что это не моё, натыкаясь случайно в степи, я никогда не «гонялся за двумя зайцами», и при каждом таком случае всегда сообщал сотрудникам КИКЗ. Так что, Михаил, увольте и Симонова и меня от таких обвинений!

После этого в течение года, со стороны Михаила, в сторону Симонова постоянно происходили всякого рода выпады. Миша обвинял его то в воровстве экспонатов, то в некомпетентности, то в краже денег ИЗ КАССЫ! Когда Миша исчерпал себя как творца, он просто стал подходить к нашим общим знакомым с предложением «нарыть на Симонова компромат по его чёрным делам», что он хотел этим сказать, лично мне непонятно. Люди оказались порядочнее, чем Миша мог себе представить, и поставили об этом в известность нас, и мне хочется верить, что при серьёзном «разборе полётов» они смогут это подтвердить. Кроме этого, ходит уверенный слух, что новому руководству заповедника было уплачено немало (долларов США) за увольнение Симонова. Но слух, как и любой другой трёп, проверить невозможно, поэтому достойнейшего Михаила Александровича я в этом обвинять не стану.

Завершением этой эпопеи стало то, что Миша, изучив рабочий график экспедиции, выяснил, что в девять часов утра, к моменту выхода групп на рабочие места, к музею приезжает несовершеннолетний брат одной из сотрудниц отдела, переодевается, и вместе со всеми поисковиками следует к месту работы. Просто недопустимое обстоятельство! Как так! Юный керчанин увлекается историей своего города! Пацанёнка этого, когда его послали в лагерь за водой, подстерёг лично начальник охраны КИКЗ, и без присутствия взрослых поисковиков, не говоря уже о родителях, заставил написать бумагу, в которой было сказано, что тот работает в экспедиции. Это и стало поводом для увольнения Симонова.

Кроме этого Михаил, видимо для того, чтобы утвердить свою позицию, не поленился, сходил на место экспедиционного лагеря когда поисковики уже давно разъехались, и сделал там дивную фотографию, на которой была запечатлена масса пустых бутылок из под алкогольных напитков. Потом показал это фото директрисе, прокомментировав его так: «они там ни хрена не делают, целыми днями «бухают», а Мамуль среди них самый главный алкоголик, надо бы эту лавочку прикрыть». Ну что тут скажешь! У меня после экспедиции кожа на руках слезла, это от стакана наверное? Ладно я, меня постоянно обвиняют в чём угодно, к этому я давно привык, но как можно обвинять ребят, которые в свой отпуск едут из Ростова, Одессы, Киева, Москвы, Астрахани, Тобольска, Тамбова, Волгограда, Кривого Рога, Коломны, Клина и многих других городов и поселков для того чтобы отдать две недели своей жизни не праздным развлечениям, а тяжёлому, очень тяжёлому, и прошу заметить, неоплачиваемому труду в Аджимушкае. Михаил не сфотографировал терриконы поднятого «на-гора» грунта и каменных глыб, места работы поисковых групп, самих поисковиков, которые уже к семнадцатому числу были вымотаны до предела, у всех руки до плеч в ссадинах. Миша сфотографировал какие-то мифические бутылки, которые были либо им самим же собраны и разбросаны в лагере, либо сфотографированы в другом месте. Он просто не знал, что в лагере строгий сухой закон и железная дисциплина, особенно это отмечают те поисковики, которые совсем недавно демобилизовались из армии. За такие проступки как попойка, даже несмотря на то, что экспедиции дорог каждый трудоспособный человек, сразу же отправляют домой с соответствующими рекомендациями. Так что в лагере Михаил и пробки найти не смогли бы, не то, что бутылок. А даже если и нашел, поисковики стоят в лагере две недели в году, а всё остальное время там «культурно отдыхает» местная молодёжь. Так что опять же, увольте!

Впрочем, сочинять Миша любит не только про других, но и про самого себя. Например, являясь обладателем неповторимой хромоты, о причинах которой по этическим соображениям говорить не стоит, уважаемый Михаил сочинил, что он тяжело ранен в бою, в Афганистане (хорошо хоть не на Колчаковских фронтах) и перенёс множество операций в военном госпитале. Миша не учёл того, что имеет дело с историками, и даже без запроса в соответствующие инстанции знающим людям ясно, что не только в Афганистане Миша не был, но и книжек про ту войну не читал. А вот тем, кто действительно кровь проливал, выполняя интернациональный долг, наверное любопытно было бы познакомиться с этим «героем». Что Михаил сочиняет про себя руководству заповедника неизвестно, но последнее называет его не иначе как «святой человек с тремя высшими образованиями».

Но вот, дело сделано! Симонов уволен, хоть любой юрист говорит, что незаконно, а Михаил уже празднует победу, по-видимому, будучи искренне уверенным в том, что сместил «конкурента по бизнесу», а не поправ память тысяч людей погибших в Аджимушкае, развалил экспедицию с сорокалетними традициями и наработками. Но ничего страшного, у таких людей, для очистки совести, если таковая имеется, всегда припасена фразочка типа: «ничего личного, это деловой подход». Но я на его месте лучше бы напряг мозги и припомнил, чем все-таки окончилась та самая вышеупомянутая сказка.

Место заведующего отделом Михаил, как не старался, всё равно не получил. В силу своей недальновидности, а может быть недалёкости, он так и не понял, что его «играют в тёмную», и все-таки есть разница между человеком с университетским образованием, у которого, как это не неприятно новому руководству заповедника, за плечами масса научных публикаций и годы исследовательской и музейной работы, и содержателем платных сортиров. Поэтому место заведующего отделом истории Великой Отечественной войны, или как Миша выражается «директора музея» досталось не ему, а другому достойнейшему кандидату, бывшему директору ТЭЦ. Вот так! Интересно, почему например не бывшему «заведующему подотделом по очистке города от бродячих животных»? Я думаю, тот в музейном деле и исследовательской работе тоже понимает не меньше. Тут пусть каждый делает свои выводы. Возможно, Мише, в награду за его праведные труды просто позволят сделать то, что он уже начал делать, превращая окрестности мемориала в некий «Диснейленд» с военным уклоном, построенный на солдатских костях, открыв там ещё пару балаганов по типу его «выставки оружия». Я уже слышал пару его идей, которые явно преследуют исключительно благородные цели: открыть кинотеатр и показывать в нём военные фильмы и продавать в музее водку, чтобы каждый, тронутый героическими событиями человек, мог тут же и помянуть павших. По-моему очень трогательно, особенно если «наливайки» поставить прямо на братских могилах. Кстати, я думаю, что вывеску Керченский историко-культурный заповедник можно смело менять на Керченский историко-коммерческий.

Верх цинизма в том, что после всего случившегося, новые хозяева продолжают водить посетителей на выставку, посвящённую поисковым работам в каменоломнях! Интересно, что же они отвечают на вопросы любопытных туристов. Эх! Не удержусь, схожу, послушаю! Но тут спешить нельзя, я уверен, что новое руководство, чтобы не ударить лицом в грудь, попытается продолжить славную экспедицию. Элементарные вещи, такие как реставрация, или хотя бы навыки разбора рассыпающейся «археологической» бумаги, знание выработок, организация поисковых работ под землей, методики разбора завалов, да любые «мелочи» во внимание, конечно же, не берутся, «по ходу разберёмся!». Ну что ж, я буду только рад. Только ни я, ни один другой «ветеран» экспедиции, у которых по десять, по двадцать сезонов работы за плечами, сотрудничать с новым руководством не станет, я в этом уверен. А просто так, из принципа, пусть вон Миша копает, а мы лучше соберёмся в старом лагере, и будем заниматься тем, в чём он нас недавно обвинял.

Самое обидное то, что пройдёт несколько лет, прервётся связь поколений, восстановить которую будет ой как непросто! Не удивлюсь, если лет через пять в музее будут рассказывать о том, как 1942 году в Аджимукайских каменоломнях прятались от немцев дезертировавшие из рядов РККА трусы, а через десять лет вскроют братскую могилу, раскидают по штольням кости, и будут водить не обременённых интеллектом посетителей в «пещеры с черепами». Найдутся единицы, которые возмутятся происходящим, но это ж единицы – «дурачки» – что с них взять. Даже если во главе музея встанет новый, искренне увлечённый человек, ему очень многое придётся начинать сначала. Но сейчас не до этого, сейчас нужно денежку зарабатывать. Сейчас для руководства заповедника, благосостояние отдельных личностей важнее, чем благосостояние самого заповедника, даже важнее собственной репутации. А значит, нам там делать нечего!

После всего случившегося меня постоянно мучают два вопроса: Как можно так нагло и беспардонно врать? И, как можно во всё это так безоглядно верить? С каких пор о людях судят не по их делам, а по болтовне и наговорам низких ограниченных личностей, предел мечтаний которых – собственная сытая и уютная жизнь? Пожалуйста, откройте любой научный сборник Керченского заповедника и посмотрите в оглавлении, чьи фамилии там стоят, просмотрите акты фондовых комиссий, полистайте экспедиционные отчёты (это я насчёт воровства находок), поднимите в архиве концепции выставок, если конечно подозреваете, что таковые в природе существуют, посмотрите их авторство. Хотя, о чём это я, конечно же, никто этого делать не станет, да и не собирался вовсе! А голословно можно обвинять кого угодно и в чём угодно, особенно когда оппонента даже в глаза никогда не видел, это к вопросу о многочисленных, явно заказных негативных комментариях к открытому письму, стыдливо прикрытых «никами», а не подписанными собственными именами. Тьфу!!!

Мой город заслуженно носит гордое, добытое в тяжёлых боях звание – Город-герой, но со времён своей юности я постоянно слышу о нём: «дыра!», «большая деревня!», «делать тут нечего!». А ведь большинство керчан, искренне любящих свой город, тратят все свои силы, талант и знания, чтобы город стал лучше, чище и привлекательнее. Но есть и другие. Такие как многоуважаемый Михаил взорвали пережившее войну здание аглофабрики, громят на металлолом двадцать девятую батарею, вывозят из окрестностей Керчи чернозём, заодно сваливая в оставленные ими котлованы строительный и бытовой мусор, смешивая его с обнаруженными тут же останками солдат, срывают с мемориалов плиты с именами павших. Такие люди ради собственной выгоды обезличивают наш город, стараясь превратить его в то, во что превратились многие города ЮБК, я имею в виду те, в которых кроме жратвы, пойла и дешёвых побрякушек и посмотреть то не на что. Именно они и оскорбляют его! Нам остается одно - не допускать этого, бороться! Не позволять себе быть в жизни не причём! Ведь равнодушный человек хуже врага, сами, наверное, знаете. Всё!

P.S.

Я проработал в экспедиции Аджимушкай 15 лет, кроме этого участвовал в создании нескольких выставок и реэкспозиции подземного музея, выбирался вместе с Симоновым и другими сотрудниками его отдела в многодневные полевые разведки, поэтому считаю, что знаю его хорошо. Думаю, даже тот факт, что после увольнения Симонова, вслед за ним «сошла на берег» вся его команда, уже многое говорит о моральных качествах этого человека. И я вижу эту проблему так: новый руководитель заповедника убрал неугодного, честного и прямолинейного человека со своего, ведущего непонятно куда пути, окружив себя, сами видите кем.

Чтобы не уподобляться вышеописанным личностям и не «тявкать» исподтишка, пожалуйста - номер моего телефона 0954051777 выслушаю все, что Вы сможете мне сказать, отвечу за каждое своё слово, интернетом не пользуюсь, не ищите. Auf wiedersehen!!!

Лаборант военно-археологической экспедиции «Аджимушкай» Мамуль Станислав

( извиняюсь, до конца октября нахожусь в отъезде в России )

Чиновничий беспредел в Аджимушкайском музее