Цикл рассказов "ЗовСтариныДалёкой"

[fedor951987]

Всех приветствую, начал работу над книгой, состоящей из серии не больших рассказов. Оталкивался на реальные события и добавлением художественного вымысла.  За основу взял историю нашей деревни и начал развивать в хронологическом порядке от основания до действительного времени. Выкладываю пару рассказов. Критикуйте, ругайте , советы дельные давайте. Всем за ранее благодарен. С уважением Федор. Так же сейчас работаю над иллюстрациями к книге. Прорисовываю к каждому рассказу картину. 

[fedor951987]

Колос.

Рассказ / История, Другое
Аннотация отсутствует
Объем: 0.141 а.л.

Старый конь, понурив голову, тащил соху. Черные грачи прыгали по свежей пахоте, выдёргивая и так удивлёных червей из чёрной, жирной земли, и с криком проносились над пашней. Крик птиц, напоминал старому помещику, тот момент, когда громили усадьбу. Тёмные люди, тёмные..... Эх, Россия, Мать.... Как мачеха приласкала, старого немца, своей кровавой рукой. И только вчера, улыбающиеся в лицо и просящии, сегодня на вилы чуть не подняли. Вот, тебе, и отблагодарили....Грустная улыбка, промелькнула по лицу, не было ни злости, не отчаяния. Жалость к такой открытой и безмерной, но при этом так и не понятой Русской душе. Звон колокола, призывающий к обедни, разнёся над поймой реки и раскатами уходил в глубь леса, веками стоящим на противоположном берегу, заглущая стук топоров. "Лес рубят, щепки летят", теперь только стал доходить истиный смысл, таких порой смешных поговорок, но при этом с глубоким смыслом, до старого Немца. Вот и первая подвода, везла молодые дубки, сердце сжалось в груди, как можно погубить такое добро. И уже хотел окрикнуть и рассказать вознице об этом, но вспомнил, как ходил от саженца к саженцу, и разговаривал с каждым....прося прощения у сломанных, чей то лихой рукой деревцев. Которым не сужденно было подарить плоды, плоды его жизни. Стая гусей, летящая на юг, где ещё громыхала гражданская война, вывела Карла Иосифича из мрачных дум. И мысль промелькнула, как в сказке прочитанной в детстве, превратится в птицу и улететь. Улететь от этого хаоса, туда, где все при своём месте и почитают свой, и чужой труд. Вот и второй раз пробил колокол, но что то не спешит народ в храм. Нет ни Бога, ни страха, ни совести, всё порушенно. Вот эта боль и поселилась в душе, глубоко в душе, бывщего помещика. За парком проглядывался, "скелет" ещё не доконца разобранной крыши дома. Сколько любви вложил при строительстве, в этот не большой, но функциональный дом... Всё при своём месте, ещё раз пронеслась мысль в голове и он словно конь, идущий по стерне, пошёл в усадьбу...  

Чужие коровы и козы паслись в саду, деревенская детвора бегом пронеслась, мимо Карла Иосифича, попривычки остановивщись, но в вспомнив, что кроме пустоты в больших карманах старенького сюртука нет не чего, пробежали мимо. А сколько конфет и пряников вмешали эти карманы и каждый отведал, от души предложеный гостинец. Сердце сдавило, какая то не понятная боль и глаза смотрели в небо, туда куда устремился клин перелётных птиц. Всего лишь год назад, всё было по другому, всё было на своём месте. Сколько труда и сил вложено этими же людми и имеже порущено в одно мгновенние. Карл Иосифич, остановился, не было сил оглянуться вокруг, видить это разрущение и развернувшись пошёл в деревню.  

Поднимая пыль и скрипя не смазыными колёсами, помещика догнал обоз, вывозящий последние суслоны налитой пщеницы. Глаза радостно смотрели на крупные, литые колосья и рука сама перекрестила процессию. Кто то по привычке снял шапку, кто с ехидной улыбкой смотрел, на старого человека стоящего на обочине и радующемуся богатому урожаю. Не которые не удержались и проронили пару слов в адрес, бывщего помещика, что какая пщеничка, но проворонил "Каркуша", как за глаза, а теперь и в глаза звали бывщие дворовые. Карл Иосифич, пропустил мимо ущей колкие высказывание, ум по привычки, переводил подводы на пуды и сколько муки получится. Но вспомнив, что нет у него не пщеницы, не подвод, есть только он сам и его Немецкая душа. Замыкал процессию верховой. На высоком орловском рысаке, привезёного соседом помещиком, знатным коннезаводчиком из под Тамбова. И не жаль было пятьсот рублей, за такого красавца отдать. Подстать жеребцу, был и верховой, Карл Иосифич, даже улыбнулся радуясь в душе, что конь в таких руках. А руки и правду были надёжные. Хоть и буйную головушку имели в паре. Бывщий конюх Егор, в первые минуты погрома, вывел из конюшни жеребца и всему миру сказал, что пристрелет первого, кто протянет руки к коню и старому помещику. Которого уже готовились повесить. Егора боялись, слушались, а как такого не послушать, силы не мерено, а где хаос, там только сила и правит.....  

Егор с детсва был в дворне, мать красавица и умелая швея, была в почёте у хозяив и его озорные выходки сходили с рук. С детства, была любовь к лощадям и воли, которой ему, ох, как не хватало. Лишь в полях, выгоняя в ночное табун лощадей, он мог насладиться свободой. В первые дни революции, сразу сказал, что хватит, одним шапку ломали, другим не собирается и остался в стороне от красного движения. Карла Иосифича, он взял под свою опеку и не дал не расправиться, ни надсмехаться и объяснил на сходе всем, что ждёт того кто будет издеваться над стариком. Чем проникся, Егор к немцу, только ему было известно. Может, что тот прощал ему его буйный характер или видил, как с душой относился, барин, к делу и его трудолюбие и любовь к Русской земле, объденяло бывщего дворого и бывщего помещика. Вот и сейчас поровнявщись, Егор спрыгнул с коня и протянул руку, белоснежная улыбка озарила и согрела душу старика. Молча вынув из кармана горсть колосьев, Егор отобрал, самый крупный колос и вложил в ещё крепкую, трудовую ладонь помещика и вспрыгнув на коня алюром ушёл за удаляющимся обозом. Карл Иосифич и его перекрестил и долго провожал взглядом подводы, из далека кажующимися наполненные золотом, чем и поссути и было наполнено золотым зерном. Карл Иосифич присел на обочине и смотрел в бескрайние дали. Колосок покалывал, честную, трудовую ладонь остьями и Русская душа, старого немца, отогревалась в последних лучах уходящего лета......

[fedor951987]

Чапай

Рассказ / Лирика, История, Проза
Аннотация отсутствует
Объем: 0.116 а.л.

Осенний Урал, отличался от Саратовской Губерни. Хоть, осень, также окрасила деревья багряным золотом осины и берёзы, только ели и кедры, выделялись зелёными макушками на фоне этой красоты. Полноводный Яик нёс свои воды среди не проходимых лесов и скрывался в не больших сопках. Отряд красноармейцев, стоял на покое третьи сутки, пирамиды из мосинок, на штыках которых сушились портянки, развевающиеся на холодном ветру, напоминали флаги. В котелках варилась ущица и каша. Стреноженные кони, мирно паслись на берегу, пощипывая скудную растительность, пробивающуюся сквозь каменнистую почву. Через ад прошли кони, через кровавую мясорубку пронесли своих наездников..., а не которые и не вынесли, так и остались лежать, там в далеке от этого спокойствия. Там где пули свистели, где стоял скрежет металла, в страшной схватке братоубийственной войны. Сколько их осталось там за горизонтом, было не счесть, лишь холмики на опушках лесов, могли дать печальную статистику....  

Война, войной, а обед по расписанию. Егор, с удовольствием поедал наваристую уху, забинтованная рука уже начала приходить в норму и боль утихла. Повезло, что вскользь прошла казачья шашка. Насмотрелся, Егор, за время, что их отряд наступал по следам белогвардейцев, как лихо казаки, почти надвое разрубали, крепкие крестьянские тела. Повезло Егору, спас Гнедко, мощной грудью смял казака и вырвал из лап смерти. Вот и сейчас мирно щепал траву, выделяесь своей статью, на фоне разношерстного табуна, двадцать пятой дивизии. Даже "Чапай" и тот посматривал на Гнедко, с восхищением. Да и ребята односельчани, всегда упоминали, знатного скакуна, если разговор заходил об лощадях. И вспоминали, как барин купил его, аж за целых пятьсот рублей золотом. А для Егора ценны не было за него и уже не раз был благодарен судьбе, что не оствил коня дома. Что там дома, голод и разруха, давно бы забрали коня, как последнию корову увели бы. Егор до боли сжал ложку, эх добьют они Колчаковцев и приедут на Родную землицу, все ответят, и за корову и за порядки новые. Конь, словно почуяв душевную тревогу поднял морду и посмотрел своими большими красивыми глазами на Егора. Гнедко, Гнедко, когда же мы до дома то вернёмся, подумал Егор и вспомнил край родной. Тихую речушку, мать, которая после сытной дворовой жизни, перебивалась случайными кусками. Благо хоть не большие заказы привозили из уездного городка, в тридцати верстах, да и их становилось всё меньше и меньше. Хорошо хоть тесть, жену увёз в соседние село, а то бы горевали вдвоём, пока Егор не прибудит.....  

Рассвет, только начинал играть красками на небосводе, как дозорные подали сигнал тревоги. Первые выстрелы разбудили, спящих под шинелями солдат и в минуту, берег было не узнать. Сумотоха, взрывы, испуганое ржание лощадей, всё смешалось в единое. Вскочив, Егор, бросился туда где паслись стреноженные кони. Штаб уже полыхал огнём и с боем красноармейцы уходили к реке вместе с комиссаром, Василием Иванычем. Выстрелы усиливались и противник превосходя в количестве отиснял кавалеристов к воде, Егор, разрубив путы вскочил на Гнедка. Какая то весёлая лихость накрыла его с головой и он ринулся в бой на подмогу, своему любимому коммисару. Василий Иваныч, отстреливался из нагана, левой рукой. Правая, словно плеть весела вдоль тела. Оливковый френч, окрасился чернотой, от молодой крови это тридцатидвухлетннего Героя. Егор, заметил, на спокойном лице под аккуратно постриженными усами спокойную улыбку. Бой нарастал и спасение было лишь на том берегу, которые разделяла широкая река. Недоплывёт, промелькнула мысль у Егора и находу отстреливаясь подскакал к Чапаеву. Тот без слов понял и схватил узды Гнедка, ринулся в воду. Егор же с детства не умеющий толком плавать, знал, что тут погибель, что водах полноводной реки, да и двоих Гнедко не вытянит. И стукнув по крупу лощади, повернулся лицом к врагу. Страшная боль в одну секунду сбила с ног и повалила на берег. Тело погружалось в невесомость и сознаниее покидало, это мощное, красивое тело. Не видил Егор, как первая пуля попала Гнедку в голову, прямо на середини реки, не слышал, как заржал конь. Впоследний раз отдая дань, Земле Русской. Не видил Егор, как из послених сил, пытался плыть, под свинцовым ливнем из пуль, комиссар....  

С почестями хоронили убитых, молча стояли, на могилами боевых товарищей. Кто от сохи прищедщий, кто уже почуявщий пороха, Первой Мировой. И опять земля Русская, окропилась кровью сыновей, её. Только тёмные воды хранили тайны, да не большие землянные холмики оставили в сердцах имена тех, кто создавал Историю, зарождавщейся страны....

[fedor951987]

Дед Макар

Рассказ / Лирика, Проза, Публицистика, Реализм
Аннотация отсутствует
Объем: 0.146 а.л.

Дед Макар сидел на печи и стругал ложки. Егорушка, любил бегать к дедушке, живщего на конце деревни. И в те минуты, когда мать была занята шитьём и упускала Егорушку из вида. То спохватывалась, когда только чёрные пятки сверкали, уже в конце пыльной улице и махнув рукой, снова принималась за работу. А Егорушка уже скакал на воображаемом коне, преставляя, как он сражается с турками или японцами косоглазыми. Дедушка много рассказывал про Крымскую войну, мальцом он сбежал за отцом призванным на войну и всеми правдами и не правдами был устроен в Тарутинский полк, куда приформировали отца и ещё десять односельчан. Три года, на равне со старшими переносил все невзгоды. Дед Макар вернулся в родное село, уже крепким юношей, с медалью на груди, получил вольную от бар. Но так и остался в дворне, а куда ему идти было, мать умерла, отец остался там в далёком тёплом краю, под южным солнцем....  

Много прошёл на своём веку, много, что повидал. Схоронил жену и сына потерял, вот одна отрада и осталась, что внук и огород с садом. Оставив дом в центре деревни перебрался, на окраину, многие крутили пальцем над ним. Строиться на заливном лугу и правда казалась сперва бредовая идея, но дед Макар, молча построил дом на окраине села на берегу ручья в народе названым Мочиловым. Дом всегда был полон и гостей, и постояльцев, приезжаюих на водяную мельницу. Дед любил по вечерам сидеть на берегу запружиной реки и смотреть, как вода с шумом вращает огромный вал и крутя водовороты снова уходила в ленту кристально чистой воды. Иногда сидя с Егорушкой, он любил подшутить над внуком и говорил, что это черти воду крутят. Егорушка не боялся ни чертей, ни крапивы, придторялся, что и за правду верит деду. Нравилось, внучку смотреть, как старенький дедушка смеёться над наигранн испуганым внуком. Вот и сейчас дед Макар, крехтя слез с печи, хоть и был ему девятый десяток, а ещё крепок был старик. Но для порядка любил покрехтеть и поохать, ох старость, старость. Егорушка, шмыгнув носом, повзрослому поздаровался с дедом и как заправский солдат, отрапортовал, про дела в усадьбе, об здоровье Матушки, об своих делах серьёзных. Как воробья словили, как коней поили, на речку купаться ходили, много чего надо рассказать деду, да уже рот занят. То огурец, не успев который прожувать, а вот и кусок вкусного калача, а тут и горсть орехов. Дед с улыбкой смотрел на мальца и сгрустью вспоминал, сына Ивана, безвести пропавщего на Русско -Японской войне. Вот сам прошёл все тягости, а сын не сносил головушки....  

Егорушка сидел на лавке, болтал ногами и с нетерпением ждал, когда дед собирётся на мельницу. Эх, дедушка, дедушка, что же ты так долго собираешься. Уже и солнце за половину зашло, а скоро с луга погонят коровок и с ними домой бежать, а они ещё не смотрели, как черти воду крутят. А дед Макар, свойственной ему манере, всё добротно делать, так и сейчас завязывал лапти. Как завязывал онучи, только он умел, любо дорого смотреть, Егорушка, тоже ждал момента, когда станет старым и лапти себе заведёт, как у деда. Большие, прибольшие и будет в них ходить так же, пошаркивая. Ну наконец дедушка собрался, хитро улыбнувшись, потрепал Егорушку за макушку, вышел с ним на улицу. Июльское солнце уже было на треть небосвода, по которому плыли кучистые облака. Егорушка любил смотреть на облака, иногда он представял, что вот это дом, а это облако на кошку похоже и так мог долго смотреть на эти далёкие белоснежные громады. Вот и сейчас по небу плыли, сказочные персонажи и они с дедом начали свою игру, что кто увидит. Вот плывёт лодка, а вот утюг, а это корова с телёнком. Дед иногда такое напридумывает, что Егорушка долго смеялся над фантазией деда. Вот и сейчас при думал он Петуха сахарного, что за петушок такой. Что вкусный, вкусный и на палочке. Егорушка отродясь не пробывал такую диковинку и слушал деда, как то рассказывал, что в Саратове в былые годы. Любил он на ярмарке покупать такие петушки и привозить, сыну Ивану и жене их в гостинец. Всё бы отдал, чтобы попробывать их снова. В этот момент, какая то печаль промелькива в морщинах, деда Макара, но смахнув мимолётную тоску вновь рассказывал про странный петушок. Егорушка слушал с открытым ртом, что он сам, как из стекла, а вкусный, аж до жути и дед Макар причмокывал, щурясь, как и вправду отведал лакомство. Вот за такими разговорами и подошли к мельнице. Работники с уважением поздаровались с дедушкой и принялись забивать новые сваи на запруде, в шлюзе бутыльхнулась крупная рыба и лягушки в испуге попрыали с берега. Трусишки, вот Егорушка их точно не боиться. Дедушка сел на брёвно, служивщей им вместо скамейки и стал смотреть на реку, бурлящуюв водовороте мельничного ворота. Бежит вода, так и годы его протекли через мельницу судьбы. Но не сломило его крепкий дух и остался он чист, как воды Седого Хопра. Егорушка сел рядом и тоже смотрел на воду, только другие мысли мелькали в его голове. А где раки зимуют и почему цапли всё длинное. Мельник выщедщий вдохнуть свежего воздуха, посмотрел на старого и малого, сидяших на крутом берегу. Тоже подумал об своём житейском и вздохнув пошёл обратно в своё белоснежнное владение. Долго сидели молча, смотря на реку. Вот и коровки замычали в дали и уже пора Егорушки в деревню, а то мамка засерчает. Дед обнял Егорушку, тихая слеза навернулась на его лице, но быстро смахнув её. По озорному кинул камень в омут, Егорушка не ожидал от деда этого и понастоящими одёрнулся от не ожиданость. Дед Макар засмеялся, а это чертям камень, чтобы не скучали и поднявщись пошёл с внуком к деревни на встречу бредущего стада. Солнце уже легло на макушке дубов стоящих вдоль отвесного оврага. Вот так и шли два, родных, человека, по своей земле, под своим небом, на котором плыли их облака..