Тайна «годуновской» карты

[Mustag]

В конце прошлого века была обнаружена «Роспись против чертежу Сибирской земле» — находка чрезвычайной важности, если учесть, что «росписи» были текстовым приложением к картам XVII века, дополняли и расшифровывали географическое изображение и вместе с ним составляли единый документ. А в 1958 году было опубликовано обнаруженное свидетельство современника «Росписи», автора первой истории Сибири, крупнейшего картографа того времени Семена Ремезова. Он писал: «…В лето 7176 (1667 г.) по указу великого государя (Алексея Михайловича) по грамоте в Тобольску учинен сей чертеж снисканием и самотрудием и географством стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова… граду Тобольску и окресным сибирским градам, странам и землям и селению по рекам и между ними расстояние пути…» И именно ради этой цели, как явствует из самой «Росписи», в тобольской съезжей избе опрашивали «всяких чинов людей, и иноземцев тобольских, и приезжих бухарцев, и татар, которые в сибирских и во всех городех и острогех хто где бывал, и городы, и остроги, и урочища, и дороги, и земли знают доподлинно…».

Сколь насыщена была географическими сведениями эта «Роспись», можно представить даже по маленькому отрывку из нее: «…от Тобольска ж вниз по реке Иртыше мимо Демьянских ям до Самаровского яму дощаником ходу 2 недели, а от Самаровского яму вниз же до устья Иртыша реки ходу полднища. А от устья Иртыша реки вверх по реке Обе до Сургута ходят дней по 9, а от Сургута до Нарыму ходят недели по 3 и 4… От Якуцкого острогу по Лене ж реке вниз до моря ходу 3 недели. И промеж Леною и Киренкою реками монастырь да погост, а промеж монастырем и погостом 3 версты… А от Ушуры реки по Амуру живут даурские люди, и городки у них во многих местах построены, и яровой всякой хлеб сеют, и яблоки, и груши, и арбузы, и дыни, и огорцы, и всякий русский овощь по Амуру родитца. А от устья Хамуна реки вниз же по Амуру-реки до моря до Гилянские земли ходу 2 недели…»

Знакомство с богатейшим географическим содержанием приложения к карте делало очевидным значимость самой карты, которая, по словам Ремезова, была «всем сибирским жителям первое вново, сибирский чертеж в великое удивление, яко много лет при житии их проидоша, и неведомы орды сосед жилища».

И вот наконец были найдены в разное время и в разных странах копии самой карты, причем в нескольких вариантах — на русском, шведском, немецком и голландском языках.

…И сразу — разочарование. Копии оказались маловыразительными, схематичными чертежами, значительно уступающими по своей содержательности приложению.

На картах не оказалось не только многих мелких перечисленных в «Росписи» объектов, но даже некоторых крупных населенных пунктов. Не было и обозначений, «где меж слобод Тобольского и Верхотурского уездов построить какие крепости». Не отмечен открытый путь в восточные страны и «сколько ж водами до Китая ходу». Авторы чертежа забыли даже использовать «азбуку по чему знать городы, и остроги, и слободы, и реки, и озера, и волости, и зимовья, и кочевья». Это должна была быть впервые употребленная в русской картографии система условных обозначений. Только напрасно обещала нам эту «азбуку» «Роспись» — на копиях ничего подобного не было.

И вот уже не одно десятилетие мысль исследователей ищет разгадку этих несоответствий. Отправной точкой всех предположений является сообщение о том, что в самом начале января 1667 года из далекого Тобольска в Москву прибыла почта. Почте из Сибири придавалось значение государственной важности, поэтому приказной дьяк сразу же своей личной подписью засвидетельствовал прибытие бумаг «176 года генваря в 3 день тобольским сыном боярским з Давидом Бурцевым». В числе этих бумаг была и карта Годунова вместе с прилагающимся к ней текстовым описанием — «Росписью», на которой помечено: «чертеж каков прислан с сею росписью к великому государю взнес окольничей Радион Матвеевич Стрешнев».

Это факт. Далее же гипотезы: http://mustagclub.ru/blog/tayna_godun_karti/

[Mustag]

Итак, вербальные описания не имели средств к адекватному отображению пространственной информации, а практическое использование их было сопряжено со значительными издержками. Тем не менее, несмотря на принципиальную возможность отображения этой информации графически уже существующими к тому времени средствами, господство текста над картой наблюдалось почти на всем протяжении исследуемого периода. Причем, следует заметить, что последнее замечание касается не только межевых документов, но всего комплекса пространственной информации, нашедшей свое отражение в документах второй половины XVI – XVII вв. (например, «Поверстная книга», «Книга Большому Чертежу» и другие). Устойчивый стереотип об этих произведениях как «росписях» несохранившихся картографических первоисточников совершенно несостоятелен. Характер содержащейся в них информации никоим образом не вытекает, и даже никак не соотносится, с гипотетическими картами. А широко распространенный в то время термин «чертеж», упорно отождествляемый современными исследователями с географической картой, был полисемантичен и не может сегодня являться доказательством распространенности картографических произведений. Более того, стоит только отказаться от отождествления «чертежа» и карты, как многочисленные «мелкие» нестыковки, отмечавшиеся исследователями, найдут свое объяснение. Это и удивительно стабильная «несохраняемость» карт (с досадой констатируемая многими исследователями), это восхищение масштабом картографических работ, о котором якобы свидетельствует сохранившаяся опись «чертежам» царского архива 1575-1584 гг., где «чертежи» относительно небольших территорий занимали целые ящики [6], наконец, это многочисленные свидетельства о «ветхом» и «роспавшемся» состоянии многих «чертежей» [7]. Все это, по нашему мнению, говорит скорее в пользу книги, нежели карты. Собственно картографические произведения (довольно редкие в то время) вплоть до конца XVII столетия не были сколько-нибудь ощутимо востребованы практикой и носили скорее иллюстративно-дидактический характер (отсюда и их примитивность).

Изменено 2 апреля 2011 года в 13:17 пользователем Mustag